ТВОРЧЕСТВО БЕЗУСЛОВНО МОЛОДЫХ — ПО ВОЗРАСТУ
Светлана Малышева
(рассказы)
Восемь дней без сладостей • Вздох

Восемь дней без сладостей

Было уже темно, когда я добралась наконец до дома, где жила моя сестра Ольга. Морозный воздух полнился ароматами ночи, желтый диск луны подсвечивал туманные звезды, которые, если приглядеться, своим мерцанием посылали на землю сигналы «SOS».
Несмотря на поздний час, вместе с Ольгой в прихожую вышла меня встречать и Настя, совсем крошечная для своих четырех с половиной лет сероглазая прелестница. Я присела перед ней на корточки и протянула горсть шоколадных конфет.
— Солнышко ты наше рыжее! Смотри, что я тебе принесла!
Девочка внимательно изучила содержимое «лукошка» из моих ладоней, заглянула мне в глаза и начала застенчиво перекладывать по одной конфетке в кармашки своего затейливого платьица. Кармашков было два, и оказались они такими маленькими, что вместили всего четыре конфеты из семи, принесенных мною. Для оставшихся трех Настенька соединила две ладошки и подставила их мне — накладывай, чего сидишь! Я засмеялась, радуясь ее сметливости, и с удовольствием наполнила трогательный «кузовок».
— Настя, а «спасибо»? — напомнила Ольга.
Огромный белый бант благодарно кивнул мне хвостиком медных волос и, не поспевши за хозяйкой, ускакавшей в детскую, плавно опустился на коврик в прихожей.
— Да,— грустно протянула Ольга, — воспитанием моя дочь не блещет. А ты прекращай ее баловать! Что ни день, то сладости. Что я потом буду делать?
— Да ладно тебе! Не заостряй внимания,— поспешила я успокоить сестру.— Пойдем лучше посидим-поокаем!
Оля слабо улыбнулась, и мы прошли в гостиную, где «Хитачи» что-то мирно сам себе телевещал. Под его монотонное «ля-ля» мы повели беседу, во время которой тонкие пальчики сестры без устали перебирали кнопки дистанционного управления, точно играли на баяне.
— Вчера зажигалку своему купила,— сообщила она, наконец, оставив пульт в покое.
— Да? Обычную или с «наворотами»?— спросила я, завладев «дистанционкой» и заказывая звук поменьше.
— Не знаю. Но зовется «Зиппо». Все хвалят.— Ольга накрутила на нервный палец прядь каштановых волос.— Я переключу, да?
— Конечно, глянь, чего там еще есть.— Я передала ей управление.
«Перелистав» один за другим все каналы, Оля разочарованно вернулась к исходной позиции, посмотрев на часы, опять прибавила звук. Я, глядя на ее манипуляции, вспомнила, как два года назад едва не разбила свой пульт в безысходной ярости. Подвергла его наказанию за отказ вовремя меня утешить, отвлечь. И устыдилась… И сдалась…
— Сколько он уже там?— спросила, лишь бы не молчать. Ответ мне был известен.
— Восемь дней,— бросила сестра, не отрывая от экрана серых, как солдатские шинели, глаз.
Я вздохнула — ну что тут скажешь! Надо было уходить: дома ждали.
Оля вышла в прихожую проводить меня и, тихо разговаривая со мной, продолжала напряженно прислушиваться к телевизору. Он все еще рекламировал и пел. Будто почуяв мои осторожные сборы (не разбудить бы Настю), из детской показалась она сама, волоча за собой импровизированную авоську, сотворенную из старых, в дырочках, колгот.
Предоставленный самому себе «Хитачи» вдруг заговорил политизированным языком «Вестей».
— Сейчас будут приветы родным и близким.— Ольга метнулась в гостиную. Настя пустилась следом. Приблизилась к застывшей матери, прижалась к ее безвольно повисшей руке, сказала, утешая:
— Не плачь, мама! Я очень прошу…
И, подойдя к телевизору, выложила перед ним содержимое своей авоськи. Разворачивая по одной рассыпанные на полу конфеты — те самые, что я носила ей все эти восемь дней,— начала угощать ими всех, кто появлялся на экране: и ведущего, и раненых, и убитых, и живых… и затерявшегося где-то среди них отца… и боевиков… всех…
Лишь бы вернулся папа.

Вздох

— Я — Конни! Вообще-то я — Конрадо де Эсперансо де… еще кто-то, но это слишком длинно. Я учусь в пятом классе, у меня полно друзей, все они обыкновенные ребята. Вчера я приобрел еще одного весьма замечательного друга. Чем замечательного? Сейчас узнаете.
Вчера к нам в класс пришел новенький. Не буду хвастать, но в школе я — признанный авторитет. Поэтому я быстренько спихнул прилипалу Дилли с ее места и посадил рядом с собой новенького. Познакомиться мы не успели, потому что вошел учитель.
— Так-так,— сказал учитель. — Как вас зовут, молодой человек? Вы ведь новенький?
— Да,— кивнул мой сосед и быстро назвал себя: — Джулио.
— Так-так!— обрадовался учитель. — Прекрасно! Очень красивое имя. И незачем так вздыхать!
Джулио действительно очень тяжело вздохнул, произнося свое имя.
— Хорошо, Джулио! А фамилия у тебя есть?
Мой сосед почему-то опять вздохнул и ничего не ответил.
— В чем дело, Джулио? Ты забыл фамилию?— учитель разволновался и начал искать фамилию новенького в журнале… Не нашел.
Ребята захихикали, я заерзал: и угораздило же меня посадить с собой этого олуха! Черная тень от его дурацких вздохов может пасть и на мою голову! Я незаметно, но больно ткнул придурка в бок и прошипел:
— Ты что, болван, памяти лишился?
Он печально посмотрел на меня и снова глубоко вздохнул. И с каждым новым вопросом вздохи его становились все тяжелее и продолжительнее, а голос нашего учителя почему-то слабел и в конце концов стал очень похожим на всхлип.
— Джулио… детка ик… — из глаз учителя ручьем побежали слезы,— у тебя кто-то умер?
Олух испугался, дернулся и отчаянно замотал головой.
— Ой, ребята, у него, наверно, амнезия! Это так модно!— сентиментально ахнула эта дурочка Дилли, и сразу все девчонки дружно пустили слезу.
Когда вошел директор, я покраснел, как кофточка воображалы Дилли: среди общей печали только мои глаза оставались сухими. Директор у нас — господин строгий, говорит всегда четко и ясно, поэтому я очень удивился, когда он произнес что-то уж совсем доисторическое, отчего веяло купеческим русским духом.
— Проблемы-с… ?— и не хуже этого олуха Джулио тяжело вздохнул.
Учитель, видать, тоже удивился, потому что перестал всхлипывать и воззрился на директора так, будто тот сообщил ему об увольнении.
— Я говорю, возникли проблемы-с… — и снова глубокий вздох сопроводил слова директора.
Джулио хмыкнул… И меня вдруг осенило! Я ткнул Джулио в бок и одарил его снова своей коронной фразой:
— Ну, парень, теперь ты мой!
В ответ на его недоуменный взгляд я снисходительно пояснил:
— Друг мой — понимаешь? Ты теперь за мной, как за стенами Белого Дома!
Директор тем временем объяснял бестолковым, хотя и очень образованным людям (вроде нашего учителя), что вздох — это совсем не вздох, а очень, очень редкая фамилия. В ней нет ни одной буквы! Произносится она с придыханием и обозначается в виде апострофа!
В общем, все эти охи-вздохи, под которые навзрыд плакали чудики из моего класса, — всего-навсего фамилия. Моя репутация как авторитета осталась неподмоченной в прямом смысле этого слова. Джулио просидел со мной целую неделю, но потом эта вредная Дилли (и чего только я в ней нашел) переманила знаменитого Вздоха к себе за стол. Но это ничуть не испортило мой авторитет: ведь Дилли — моя девчонка!

Восемь дней без сладостей • Вздох